Проклятие Вермеера - Страница 4

— Кто вы такой и что здесь делаете? — пролаял он, смерив меня презрительным взглядом.

Есть тип людей, которые, еще до того как откроют рот, производят настолько неприятное впечатление, что вы молите Бога, чтобы они молчали как можно дольше и не усугубляли и без того скверного ощущения от удовольствия лицезреть их.

Сержант Санеев относился именно к этой категории людей. Его внешность, голос и манера говорить были столь омерзительны, что я не смог сдержаться и не ответить ему тем же, естественно, в рамках своего воспитания. Последние оказались до такой степени узкими, что единственное, что я смог сказать, было:

— А вы?

В эти три буквы я попытался вложить как можно больше сарказма, который, к моему сожалению, был полностью игнорирован сержантом.

— Здесь Я задаю вопросы. ЯСНО?! — рявкнул Санеев, оглянувшись на своих подручных, присутствие которых по его мнению должно было усилить эффект от второго и, особенно, последнего слова.

— Яснее некуда, — признался я. — Ну и какие вопросы ВЫ ТУТ задаете, если не секрет?

Если я надеялся таким образом вывести эту скотину из себя, то моим чаяниям суждено было разбиться об медный лоб сержанта. Совершенно невозмутимо, как если бы я совсем ничего не говорил, он повторил вопрос в несколько измененном виде:

— Кто ты такой и что здесь делаешь?

Мне захотелось опять ответить: А ты? но я вовремя удержался и честно ответил:

— Жду вас.

К моему величайшему изумлению физиономия Санеева сперва покрылась темными пятнами, затем краска схлынула с его небритого лица, и цвет его стал похожим на цвет лица Воронцова, дожидающегося сержанта в своем кабинете на втором этаже дворца. И, наконец, что особенно мне не понравилось, правая рука его потянулась к кобуре, в которой, естественно, находилась не пачка сигарет, коими сержант собирался угостить меня…

В дальнейшем, человек, знающий Санеева не понаслышке, как-то рассказал мне, что таким образом сержант выказывает свой гнев. На мой вопрос, каким же тогда образом достопочтенный Санеев обнаруживает ярость, ответ был предельно краток: Стреляет.

К счастью, всего этого я тогда еще не знал, поэтому, спокойно дождавшись нормального оттенка на лице сержанта, показал ему свои документы. Санеев взял их в руки и, после того как внимательно изучил от корки до корки, вернул мне, отнюдь не изменив первоначального мнения обо мне. Затем, усмехнувшись, представил меня своим подчиненным:

— Кол-лега из столицы.

Эта фраза, произнесенная с идиотской интонацией, сильно развеселила всех присутствующих. Особенно долго и противно хохотал сам сержант. Тяжело вздохнув, я закурил сигарету и стал терпеливо дожидаться конца всеобщего веселья.

Затянувшийся вечер юмора был неожиданно прерван появлением Зига, мордой открывшего дверь комнаты, в которой его оставил Герасим. Благородный пес, множество сородичей которого беззаветно служат в милиции, почему-то не почувствовав ничего родственного, грозно зарычал и направился в сторону Санеева. Доберись он до группы гогочущих милиционеров, я бы не стал ручаться за то, что хоть один из них смог целым и невредимым вернуться в отделение.

— Уберите сейчас же собаку! — завопил сержант, выхватывая пистолет из кобуры.

Зиг, наученный всем приемам задержания вооруженного нарушителя, рванулся изо всех сил, вырвался из слабых рук схватившего его было за ошейник Герасима и, сделав пару шагов, с расстояния в два метра прыгнул на сержанта.

— Назад, Зиг! Нельзя! — закричал Герасим, пытаясь поймать разъяренного пса. — Я кому говорю?!

Какое там!

Вонзив мощные клыки в руку, державшую пистолет, Зиг всей тяжестью своего дородного тела повалил Санеева на пол. Пистолет отлетел в сторону. Опустив передние лапы сержанту на грудь, собака зарычала в двух сантиметрах от его лица, грозно скаля зубы.

Первым из всех опомнился я. С неожиданной для себя прытью я подскочил к Зигу и оттащил его за ошейник от перепуганного до смерти Санеева. Поднявшись с пола, сержант стряхнул с себя пыль, с сожалением разглядывая изорванный рукав форменного кителя.

— Отличная собака, — только и промолвил он.

Один из милиционеров услужливо подал шефу его оружие. Проверив предохранитель, сержант засунул его на место и, как ни в чем не бывало, обратился ко мне.

— Ну, так что вы здесь делаете, кроме того, что дожидаетесь нас, а?

В двух словах, не вдаваясь в подробности, я объяснил ему причину моего пребывания во дворце. Герасим, успевший к тому времени водворить Зига на место, подтвердил мои слова.

— Хорошо, — Санеев, казалось, был удовлетворен моими объяснениями. — Прошу проводить меня к месту преступления.

Дойдя до лестницы, ведущей на второй этаж, сержант вдруг резко обернулся и посмотрел на меня.

— А вы можете идти домой, господин Болдин, — сказал он, мило улыбнувшись. — Я понимаю, — продолжил он, увидев выражение моего лица, — вы сейчас думаете, что сержант Санеев — идиот. Что ни одному нормальному человеку не придет в голову отпускать одного из свидетелей, может, даже убийцу. Хм! Никуда вы не денетесь… А знаете, почему я вас отпускаю? Не знаете? Так я вам объясню. Чтобы вы не путались у меня под ногами и не мешали расследованию. Встречал я уже одну частную ищейку, заморочившую мне голову своими дурацкими советами. Так что, спокойной ночи, господин Болдин! Надеюсь, вы благополучно доедете до столицы.

— Обязательно, — пообещал я и, не дожидаясь, пока мне во второй раз предложат убраться, кивком головы попрощался со всеми и вышел из дома.